[club107673211|НАУКА О ЛЕЧЕНИИ ЛЮДЕЙ] 

Викентий Викентьевич Вересаев (1867—1945), русский советский писатель, переводчик и литературовед, был, ко всему прочему, врачом. Поэтому то, что он писал о медицине в "России, которую мы потеряли", представляет особенную ценность. Текст сильный. Всем булкохрустам читать и каяться.

"Медицина есть наука о лечении людей. Так оно выходило по книгам, так выходило и по тому, что мы видели в университетских клиниках. Но в жизни оказывалось, что медицина есть наука о лечении одних лишь богатых и свободных людей. По отношению ко всем остальным она являлась лишь теоретическою наукой о том, как можно было бы вылечить их, если бы они были богаты и свободны; а то, что за отсутствием последнего приходилось им предлагать на деле, было не чем иным, как самым бесстыдным поруганием медицины. 

Изредка по праздникам ко мне приходит на прием мальчишка-сапожник из соседней сапожной мастерской. Лицо его зеленовато-бледно, как заплесневелая штукатурка; он страдает головокружениями и обмороками. Мне часто случается проходить мимо мастерской, где он работает, - окна ее выходят на улицу. И в шесть часов утра и в одиннадцать часов ночи я вижу в окошко склоненную над сапогом стриженую голову Васьки, а кругом него - таких же зеленых и худых мальчиков и подмастерьев; маленькая керосиновая лампа тускло горит над их головами, из окна тянет на улицу густою, прелою вонью, от которой мутит в груди. И вот мне нужно лечить Ваську. Как его лечить! Нужно прийти, вырвать его из этого темного, вонючего угла, пустить бегать в поле, под горячее солнце, на вольный ветер, и легкие его развернутся, сердце окрепнет, кровь станет алою и горячею. Между тем даже пыльную петербургскую улицу он видит лишь тогда, когда хозяин посылает его с товаром к заказчику; даже по праздникам он не может размяться, потому что хозяин, чтобы мальчики не баловались, запирает их на весь день в мастерской. И единственное, что мне остается, - это прописывать Ваське железо и мышьяк и утешаться мыслью, что все-таки я "хоть что-нибудь" делаю для него. 

Ко мне приходит прачка с экземою рук, ломовой извозчик с грыжею, 

прядильщик с чахоткою; я назначаю им мази, пелоты и порошки - и неверным голосом, сам, стыдясь комедии, которую разыгрываю, говорю им, что главное условие для выздоровления - это то, чтобы прачка не мочила себе рук, ломовой извозчик не поднимал тяжестей, а прядильщик избегал пыльных помещений. Они в ответ вздыхают, благодарят за мази и порошки и объясняют, что дела своего бросить не могут, потому что им нужно есть. 

В такие минуты меня охватывает стыд за себя и за ту науку, которой я 

служу, за ту мелкость и убогость, с какою она осуждена проявлять себя в жизни. В деревне ко мне однажды обратился за помощью мужик с одышкою. Все левое легкое у него оказалось сплошь пораженным крупозным воспалением. Я изумился, как мог он добрести до меня, и сказал ему, чтобы он немедленно по приходе домой лег и не вставал. 

- Что ты, барин, как можно? - в свою очередь изумился он. - Нешто не 

знаешь, время какое? Время страдное, горячее. Господь батюшка погодку посылает, а я - лежать! Что ты, господи помилуй! Нет, ты уж будь милостив, дай каких капелек, ослобони грудь. 

- Да никакие капли не помогут, если пойдешь работать! Тут дело не шуточное, - помереть можешь! 

- Ну, господь милостив, зачем помирать? Перемогусь как-нибудь. А лежать нам никак нельзя: мы от этих трех недель весь год бываем сыты. 

С моею микстурою в кармане и с косою на плече он пошел на свою полосу и косил рожь до вечера, а вечером лег на межу и умер от отека легких". 

Викентий Вересаев. "Записки врача". 1895 - 1900 годы. 

P.S. Картина - полотно русского художника-передвижника Николая Загорского " У земской больницы" (1886).